Направление, рассказывающее о "психологических издержках благополучия", зародилось в середине шестидесятых годов прошлого века. Генеральная мысль - благополучие может лишить человека жизненных смыслов. Казалось бы, хорошо, когда устранены все помехи: живи и радуйся, люби, работай, твори. Ан нет, тоска одолевает и человек чувствует себя потерянным и неприкаянным. Борьбу за выживание сменило продвинутое потребительство, но вместо удовлетворения - ощущение пустоты, граничащей с экзистенциальной. И... люди "сходят с ума, потому что им нечего больше хотеть".
Роман Эрики Джонг "Страх полета" (в другом переводе "Я не боюсь летать", Erica Jong, Fear of Flying), написанный в 1973 году, я читала в середине девяностых. У нас с его героиней имелось кое-что общее. Тогда меня тоже бросил муж, и я испытывала примерно те же чувства: недоумение, обиду, боль предательства, растерянность (нужное добавить, лишнее вычеркнуть). Но про героиню читалось как хроники инопланетной жизни. У меня была основная работа, совместительство и халтура в придачу. И все равно я регулярно входила в режим трехразового питания - понедельник, среда и пятница. А героиня Эрики Джонг вместо того, чтобы судорожно подработки собирать, отправилась "автостопом по Америке", останавливаясь поучаствовать в сексуальной оргии и открыть в очередном натуралистично описанном "паровозике" что-то новое и важное "про себя". У меня вопросы "кто я такая, куда иду, и зачем вообще здесь" затмевал вопрос "где бы еще заработать?!" А она чужие письки изучает, чтобы "найти себя"! Делать больше нечего! Мне бы ее проблемы! В двойном количестве! А ей - любую одну, самую мелкую, из моего сонма, тогда и посмотрели бы, насколько актуальны для "внутренней осознанности" сексуальные игрища на грани девиации. Но книжка произвела сильное впечатление. При всей своей чуждости оставила ощущение "и крестьянки любить умеют". Начав со скептического "с жиру бесится", я в итоге поверила в искренность переживаний героини, хоть и не поняла их сути.
С "Платформой" Мишеля Уэльбека (2001) было уже гораздо проще. Там благополучный во всех отношениях кроме головы мужик отправился в вояж по тайским шлюхам, но случайно встретил соотечественницу без сексуальных предрассудков. И стали они вдвоем развлекаться, то горничную соблазнят на пару, то еще что столь же затейливое учудят. Но тут вопросов, "зачем столько секса и почему именно такого?!", было меньше. Герой пробивал толстую скорлупу одиночества, а секс - едва ли не самая осязаемая иллюзия близости и причастности... к другим людям и жизни. В развязке девушка гг трагически погибла, и осталось ему, бедолаге, только удавиться.
"Есть, молиться, любить" Элизабет Гилберт (2006) - книга того же ряда, но там явная попытка совместить мелкий жемчуг с жидким супом. Подать так, чтобы любая домохозяйка могла ассоциировать с собой переживания героини. У героини - благополучный брак, хорошо сложившаяся жизнь, но она каждую ночь рыдает в ванной на коврике, потому что чувствует себя запредельно несчастной. Ну, в такой ситуации только и остается, что поехать в Италию, и еще на ретрит, и познать себя в степени, достаточной, чтобы завести роман с отдельно взятым мачо средней потасканности. Никакого "экстремизма", умеренность во всем, вплоть до стилистики. Только то, что может примерить к себе любая женщина: ну, выучить новый язык, или зажмурив глаза, выехать за границы известной Европы в ЮВА, или решительно завести роман с иностранцем на пятнадцать лет старше, не оговорив первым делом замужества. Читать было интересно только с точки зрения популяризации, "упрощения идей", перевода в более примитивную форму.
Подобных книг написано много больше, я постаралась перечислить наиболее "нашумевшие". Скарлетт Томас в отличие от романов, сосредоточенных на частных изысканиях отдельно взятого индивидуума, попыталась проследить проблематику в развитии, на трех поколениях, начиная примерно с "хипповских" шестидесятых. Если при чтении Джонг или Уэльбека нет-нет возникает ощущение "героя в сферическом вакууме" (почти не видно семьи, друзей, связей и взаимодействия с миром), то персонажи Томас показываются именно как участники "общей жизни", как члены семьи, сообщества, социальных групп.
"Внутренние путешествия" персонажей Уэльбека и Джонг предстают чем-то вроде интермедии, на время которой развитие основного сюжета приостанавливается, будто повседневную жизнь поставили на паузу. Одно дело - тараканьи бега в головах, пока герой нажирается на тайском пляже, где его никто не видит, а даже и если видит, то не знает, а даже если и знает, никак от него не зависит. И совсем другое - если вдумчивый выпас тараканов не интермедия, а обыденное течение повседневной жизни со всеми ее рутинами.
Роман Томас - среди книг такого рода, что я читала, первый, в котором у героев в принципе есть дети. Правильно, с детьми не слишком-то разбежишься. Герои Уэльбека и Джонг анализируют в "промежутках между" отношения с собственными родителями и допущенные теми ошибки. Гилберт я помню хуже, но там, по-моему, героиня тоже в какой-то момент рассуждает, где мать ей недодала поддержки с приятием, отчего сейчас ей недостает уверенности в себе. Герои Томас не рефлексируют над чужими родительскими ошибками, а совершают их сами.
Продолжение следует, поскольку за один заход тут не уложиться.
[Набросок]
. По ходу чтения мне прям приспичило нарисовать бутылку. Ну, я честно попыталась.
